Храм на холме Что происходит в Дадиванке после войны
Socity
«В Дадиванк без оружия! Выкладываем ножи, огнестрел на стол», — по-армейски командует православный священник Борис.
Люди в рясах, деловых пиджаках и толстовках выходят из КамАЗов и возмущенно гудят. «Мы не военные. Мы удины, малый народ Закавказья. Христиане из Азербайджана», — объясняет мужчина в скуфье и подряснике и направляет толпу к монастырю. Но дорогу преграждают армянские монахи.
Корреспондент РИА Новости одна из первых побывала в Кельбаджаре после перехода этого региона под контроль Баку и послушала споры о принадлежности Дадиванка.
Внезапная встреча
Армяне и азербайджанцы холодно приветствуют друг друга. Отец Борис, пытаясь снять напряжение, возбужденно кричит: «Вот так встреча! Заскочил поздравить российских миротворцев с Пасхой, куличей привез, а тут вы. Христос воскресе, братья!»
«Воистину воскресе!» — сухо отвечают удины и пытаются обойти армян.
«В храме служба. Подождите», — говорит глава армянской общины в Дадиванке иеромонах Нерсес Арутюнян.
Азербайджанские паломники возмущены. «Были тут на Рождество, нас не пустили. Снова ищете какие-то причины, — негодует мужчина в подряснике. — Рафик Данакари», — представляется он нам.
Православный священник предлагает удинам провести службу в одной из часовен монастыря. Те неохотно соглашаются.
Разрядив обстановку, довольный отец Борис выстраивает российских миротворцев перед Дадиванком, как на плацу, и возглашает командным голосом: «Христос воскресе!»
«Воистину воскресе», — хором откликаются военные. У них здесь небольшой контингент.
Чей Дадиванк
Монастырь Дадиванк находится в Кельбаджарском районе. После первой карабахской войны эти территории перешли к армянам. В ноябре Баку вернул земли, но возник вопрос, кому принадлежат христианские святыни. Сейчас Дадиванк охраняют российские миротворцы, и храм стал маленьким анклавом посреди Азербайджана.
Иеромонах Нерсес Арутюнян возглавил армянскую общину Дадиванка в марте. «Я безбрачник. А те, кто жил до меня, с семьями уехали. Теперь тут только монахи», — объясняет настоятель.
Армяне считают Дадиванк своим. Ссылаются на главную реликвию монастыря — мощи святого Дади, обнаруженные у алтаря во время раскопок. «Дади был учеником апостола Фаддея и проповедовал христианство на западе Армении. Посмотрите на эту древнюю кладку над саркофагом. Она в армянском стиле», — указывает иеромонах.
В беседу вмешивается его помощник дьякон Тигран:
«Дадиванк называют и Худовенгом. От армянского «хут» — это холм, «ванк» — монастырь. Получается «храм на холме». Оглянитесь, на какой мы высоте!»
Монахи настороженно относятся к немногочисленной албано-удинской общине (всего десять тысяч человек). До карабахских событий албанская церковь подчинялась армянской. Но теперь в Азербайджане армянских церквей нет. «Баку поддерживает удин, однако христианские церкви их не признают. Я знаю, кто меня рукоположил в сан. А они?» — задается вопросом дьякон.
Удины приезжают в Дадиванк не ради веры — из-за политики, уверены армяне. Азербайджан, по их мнению, целенаправленно переименовывает армянские святыни в Карабахе в албанские. «Уходя из Кельбаджара, наши люди сжигали дома, уносили христианские реликвии. Боялись, что азербайджанцы надругаются над ними», — напоминает иеромонах Арутюнян.
Принуждение к миру
Вокруг не только горные пейзажи. Видны и обугленные стены домов. Окон, дверей нет, черепица на крышах пробита. Настоятель монастыря обводит рукой окрестности. Перед обителью — укрепления, КПП. На ветру развевается российский флаг.
«Если бы не миротворцы, нас бы тут не было. После войны монахи не хотели оставаться, боялись, но Москва защитила».
Армянские монахи признают, что после карабахских войн восстановить доверие между народами сложно. Но призывают «учиться сосуществовать друг с другом».
«Помню свое детство в Армении. С нами по соседству жили азербайджанцы. Это был какой-то другой мир, — словно удивляется настоятель Дадиванка. — Но потом лилась кровь, гибли люди. Рана останется в сердцах. То, что враждовавшие народы могут молиться в Дадиванке, — чудо».
Председатель удинской общины Азербайджана Роберт Мобили дарит иеромонаху Библию и приглашает его за праздничный стол. Армянские священнослужители отказываются, ссылаясь на пандемию. Азербайджанские начинают застолье без них.
Споры и страхи
«Албанская церковь не придумана. Канонические земли удин — это современный Азербайджан. У кавказских албанцев были свой язык, алфавит, церкви отличались от армянских и грузинских. Посмотрите на архитектуру Дадиванка! Армянский хачкар ни о чем не говорит. А святой Дади был сирийцем», — убеждает Мобили.
За праздничным столом не только удины. В Дадиванк организованно прибыли и евангелистские христиане Азербайджана.
«Армяне зря переживают. Мы не собираемся отбирать Дидаванк или глумиться над святынями. Нам всем тут жить», — подчеркивает Данакари.
Журналисты вспоминают, как в конце войны в соцсетях выложили видео, где азербайджанские солдаты крушили могилы армян.
«Отщепенцы есть везде, по ним не надо судить о народе, — отвечает глава удин. — Без посредников мы с армянами быстрей бы нашли общий язык».
«До первой карабахской удины часто брали в жены армянок. Религия нас роднит. Теща у меня армянка», — признается один из участников застолья, уже подвыпивший. Называет себя: Валерий Канкалов. «У жены характер армянский. Гордая, независимая», — добавляет он.
Между Арменией и Карабахом
«При Советах Дадиванк был обычным культурным объектом. Я часто проезжал мимо и ни разу не видел армян. В деревнях возле храма жили азербайджанцы. Монастырь стоял бесхозным. Атеизм был тогда», — делится воспоминаниями житель Кельбаджара Юсиф Алескеров, покинувший город в разгар первой войны.
О поездке паломников и журналистов он узнал от друзей. Хотел присоединиться, но не успел. Работает дальнобойщиком и как раз был в дороге. Земляки, побывавшие зимой на малой родине, рассказали: дом Юсифа разрушен, могилу его отца не нашли.
Через азербайджанских журналистов РИА Новости связалось с Алескеровым.
«Минеральная вода «Истису» гремела в Советском Союзе, — неожиданно говорит собеседник. — В Кельбаджаре есть термальные источники. Там-то и разливали знаменитую азербайджанскую минералку. А высоко в горах красовался еще один монастырь — Гандзасарский, заброшенный».
Кельбаджар славился и рыбой с армянского озера Севан. За ней зимой специально отправлялись из соседнего Тертера и Мардакерта. В Ереван летом везли азербайджанские помидоры, вишню и груши.
Побег через горы
В Кельбаджаре сосредоточены основные источники пресной воды. Горные реки впадают в Сарсангское водохранилище, обеспечивающее весь Карабах. Эти реки орошали и засушливые регионы Азербайджана.
«Во время первой карабахской армяне перекрыли плотину на Сарсангском водохранилище. Река Тертер оказалась обезвоженной. Это ударило по сельскому хозяйству. И помогло армянам захватить Кельбаджар», — объясняет Юсиф.
Баку не удержал регион в девяностые еще и потому, что перекрыли основные дороги. «Кельбаджар связывал с Азербайджаном единственный маршрут — через Мардакерт в город Тертер. В ходе весеннего наступления 1993-го армяне его перерезали».
Сложнее всего Юсифу даются воспоминания о побеге из родного дома. «Армяне предоставили нам сутки, чтобы уйти из города. Мы хватали детей и жен, кто успевал — документы, и бежали прочь. Уходили по заснеженной дороге через Омарский перевал. Я был с двухлетним сыном».
Старикам было особенно тяжело: «В горах у них поднималось давление, пропадал слух. Люди замерзали и погибали».
Зимой 1994-го азербайджанская армия пыталась взять реванш. Наступали через Омарский перевал, но стояли морозы. «Вести бои было сложно. От холода в горах с обеих сторон полегли тысячи солдат», — говорит Юсиф.
Когда прошлой осенью армяне покидали Кельбаджар, он недоумевал: «Почему они поджигали жилье?» Наш собеседник не сомневается, что многие дома там были еще азербайджанскими.
Вторая карабахская застала дальнобойщика в пути. Он переживал, что снова льется кровь. Однако хотел, чтобы азербайджанцы заняли Кельбаджар.
Юсиф понимает: вернуться туда непросто. Некоторые районы заминированы, нет ни жилья, ни дорог. «Но там похоронен мой отец. Мой долг найти его могилу».
Вражда между армянами и азербайджанцами никуда не денется, признает Юсиф. И все же надеется, что новой войны не будет.
